365 дней в сапогах! - Сергей Вологодский

За три дня до присяги нас усердно гоняли на плацу, даже следил за нашими занятиями замполит части. Маршировать у всех получалось нормально, но когда майор увидел, как мы выходим из строя, он просто впал в ужас. И велел продемонстрировать Матназарову, как правильно это делается. Тот покорно нам показал. У майора глаза на лоб полезли от увиденного:

– Сержант, ты сам не умеешь! Как ты можешь учить чему-то молодых бойцов? Какой мудак тебя сюда направил? Они там совсем, что ли охренели? – разорялся офицер. И весь следующий час уже учил сержанта выходу из строя.

За день до принятия присяги мы сидели в казарме и наизусть заучивали ее. Многим это пригодилось. Вечер того же дня нас всех построили на взлетке и велели взять свои подушки.

– Сегодня вы еще запахи, но завтра станете – духами. Сейчас мы будем выбивать из вас эти запахи. Взвод готовься! Огонь! – ликовал сержант Иванов.

После этих слов мы кинулись дубасить друг друга подушками. Было очень весело. После этой традиции мы отправились спать.

В день принятия присяги был сильный и мокрый снег. Кто первый принимал присягу, еще успел ее прочитать по листку, остальным же приходилось ее вылавливать из своей памяти. Мы стояли и смеялись над собой, кто чего только не насочинял. Но все прокатило. На присягу нам были выданы автоматы, держали мы их в руках впервые. И когда пошли в курилку на перекур не знали куда их деть. С автоматами дурачились – изображали, будто мы на войне. Крутились и прыгали по снегу, делали вид, что стреляем по неприятелю и кидаем в него гранаты. Вели себя как малые дети, для нас это была игра – мы не понимали, что приняв присягу, сделали серьезный шаг вперед. Офицеры нас понимали и ничего не говорили.

Вечером новобранцам, к кому приехали родители, были выданы увольнительные записки на сутки. Остальные же остались в кубриках. Нам приносили домашнюю еду ребята, к которым приехали мамы. Пару человек, даже пронесли водку. В тот вечер я впервые напился в армии, но не в последний раз.

Утро началось опять в шесть утра с зарядки, но уже после завтрака мы пошли не на плац, а повели нас в автопарк, где проходил общий развод всей части на работы. Мы были уже полноценными солдатами. Первый раз нас послали красить столбы, на которые была натянута колючая проволока. Столбы все были покрыты инеем и не красились, краска просто не приставала. Но был приказ – красить! Мы красили!

Дня через три после принятия нашей присяги, к нам в казарму привезли тридцать солдат для прохождения курса молодого бойца. Если мы проходили КМБ три недели, то новым бойцам его сократили до двух недель. С их приходом в казарму мы чувствовали себя, чуть ли не дедами. Сейчас об этом даже смешно вспоминать. У них был такой непонимающей взгляд, тревога в глазах, ребята боялись всего. Мы же ходили вразвалочку, в любое время ходили курить и в туалет. По времени помывки ограничения не было. Чем не привилегии старослужащих? Сержанты за нами практически не смотрели и в итоге мы совсем охренели: ходили руки в карманы, а Дон – паренек из Питера – вообще обнаглел и расстегнул верхнюю пуговицу. После такого Иванов не стерпел и построил нас на взлетке.

– Вы, суки, совесть потеряли? Много отслужили? Я вам сейчас покажу, что такое армия! Вы у меня носом землю рыть будете!

Он стал проходить вдоль строя, проводя утренний осмотр, который не проводили после присяги ни разу. Подворотнички отлетали только в путь, следом следовал удар по шее. Дон за свою расстегнутую верхнюю пуговицу схлопотал в живот. У кого бляхи не были начищены до блеска, получали сержантской золотой бляхой по ладони, среди таких нарушителей оказался и я. Удар был не слабый, ладонь быстро покраснела. Мы три дня жили в условиях дедовщины, и решили, что лучше жить как жили. Ведь такой службы оставалось не много. Когда примет присягу второй взвод, нас начнут распределять по частям. Кого оставили в Пскове, уже были переведены в казармы. Мы же еще пока балдели и ждали покупателей.

С сержантами подружились, они нам рассказывали об армейских законах, устоях и традициях. Оба сержанта были первые полторашники. Они вспоминали, как их приняли двухгодишники, как издевались. От каждого рассказа нам все меньше хотелось служить в армии. Но после каждого жесткого рассказа следовал какой-нибудь армейский прикол, так сказать разбавляли всю суровость реальности.

К Дону же сержанты относились презрительно, уже в части я узнал от других ребят, что Дон так и не служил в армии. У него отец оказался каким-то генералом и просто хотел показать сыну, что такое армия. За свою наглость Дону поручалась только грязная работа. Вообщем сержанты поглумились над ним через устав. А через месяц Дон и вовсе покинул часть, и вся его служба прошла лежа на диване.

Обычно мы работали в автопарке, но в этот раз нас отправили на овощную базу, вместе с нами были и два дагестанца Мага и Юсуп. Главной была женщина лет сорока, слегка полновата, но личико было симпатичное. Нам предстояло перебрать капусту – отделить гнилую от хорошей. В одиннадцать часов женщина объявила перекур и куда-то ушла. Мага велел нам не переставать работать, хотел прогнуться перед этой женщиной. А может просто злился, что не попал в часть с братом? Его брата Шамиля отправили служить в спортроту. А Мага остался с нами. Хотя они оба были мастерами спорта по греко-римской борьбе.

– Я сказал, продолжайте работать! – орал Мага.

– Мага, ты чего? Женщина ведь по-русски сказала перерыв, – решил высказаться я.

– Ты офигел, что ли? Я тебя сейчас как букашку раздавлю! – он подошел ко мне и замахнулся. Я не пошевелился, нет, не потому что не испугался, просто меня охватил испуг, и я встал в ступор. Мага видя, что это на меня не действует, все же врезал мне. Я отлетел в угол, резко встал и, подбежав, ударил дагестанца в ответ. Такого ответа он не ожидал, поэтому не стал даже защищаться. Но мой удар был ему как дробина слону. Мага даже головой не пошевелил, а лишь врезал мне в живот. Я согнулся пополам и пытался ртом поймать воздух. Краем глаза видел, что от дальнейших побоев его остановил Юсуп.

– Мы еще не закончили, – с этими словами Мага вышел из здания.

Ко мне подошел Илья, по кличке Фиалка, и помог мне подняться.

– Серый, ты лучше с ними не спорь! Отфигачят и им ничего не будет. Я бы советовал тебе этой ночью не спать! Вдруг еще решат зарезать, им же это раз плюнуть!

– Брось ты! – отмахнулся я, но в душе что-то засело. Следующую ночь не мог уснуть часов до трех, все ждал продолжения. Но его не последовало.

После того как второй взвод принял присягу, до нас были доведены сведения, в какие части нас зачислят. Многих это не обрадовало, и меня в том числе. Я и еще двое парней были приписаны к части с пятизначной цифрой, «человек с ругательной фамилией» – Матназаров нам поведал о ней.

Эта часть находилась в поселке Токсово, казарма представляла собой бункер, на несколько метров зарытый в земле. Солдаты выходили наверх, только на разводы и прием пищи, все остальное время сидели в бункере. Чем они занимались, сержант не знал, но и этой информации нам хватило, чтобы понять, что служба не будет казаться нам сахаром. Отправка назначена была на четыре утра. Я не спал до самого подъема.

Утром нас забрали молодой старлей и прапор, те же самые что забирали из областного военкомата. И опять весь путь у них был в пьяном угаре, и мы были предоставлены сами себе. Кто-то из ребят пошел в вагон-ресторан, денег у нас не было, но ребята не теряли надежды познакомится с девчонками и на халяву покушать. Но, ни у кого ничего не получилось. Девушки оказались не такими легкодоступными. Правда, вышла стычка с дембелями, наших парней чуть не выкинули с поезда. Но все разрешило парочкой синяков.

Многие в армии переживали из-за своих девушек, мол, мы тут, а они там! Может, гуляют? Просили друзей проследить за своими девчонками, чтобы те не изменяли. А я вам скажу правду, если она захочет изменить, то этого ни миновать. Ты ей хоть пояс верности одень. А если тебе девушка верна, то тут уже и алкоголь не сможет сломить ее волю и желание. Я в армии многих видел парней, которых бросили девчонки, кто-то планировал побег, кто-то плакал, а кто-то смеялся. К чему этот разговор? Просто когда мы ехали в часть, Мишу Гришина бросила девушка. Прождала его ровно два месяца! На одной из остановок он вышел в ларек за сигаретами и назад не вернулся. Офицеров долбили и в хвост и в гриву, выговор обоим с занесением в личное дело. Шутка? Какие шутки! Они бойца потеряли! Девушка Миши была первая в блокноте Лехи Чижова, он специально для себя завел блокнот, где записывал имя девушки, и сколько она прождала своего парня, по каким причинам его бросила, так же к ее данным прикладывалось фото. Под конец его службы, блокнот был внушительно толстым. А Леха стал популярным, если вначале его солдаты посылали на три веселых, то потом уже сами искали Чижа и передавали свои данные ему.